Понимая Вашу давнюю привязанность к творчеству В.Пелевина, позволю себе
привести строки из "Голубого сала" любимого мною В.Сорокина, которые имеют
некоторое отношение к упомянутой фигуре:

Академика Сахарова арестовали в МГУ в 15.22, когда он, проведя, как всегда,
бурный, «непричесанный», по словам профессора Мигдала, семинар для аспирантов
кафедры теоретической физики по теме «гнилые кольца времени», стремительно вышел
из душной, еще дышащей жаром дискуссии аудитории и, удовлетворенно шевеля
своими большими, толстыми, испачканными мелом пальцами, направился в туалет.
Через час его мускулистое тело мастера спорта по вольной борьбе висело на дыбе в
бетонном подвале Лубянки.

Сахарова допрашивал знаменитый Хват – живая легенда МГБ, дважды Герой Советского
Союза, следователь по делу зловещего вредителя Вавилова, посвятившего свою
жизнь выведению «быстрой спорыньи» и заразившего ею кубанскую пшеницу
Маленький, сухой и подвижный Хват сидел за своим, известным каждому сотруднику
Госбезопасности, «подноготным» столом, курил трубку и ждал, пока подвешенный
перестанет кричать...

– Посмотри, до чего ты додумался. Время – качан капусты, а все события – просто
тля, его разъедающая. Ебёна мать! Это как в том еврейском анекдоте: «И с этой
хохмой этот потс едет в Бердичев?», – Хват переглянулся с улыбнувшейся
стенографисткой. – Качан капусты! Сколько ты получал в университете?
– Шесть… ты… тысяч… – прохрипел Сахаров.

– Шесть тысяч, – кивнул Хват. – И пять в конверте, как академик. Одиннадцать
штук. Не хуй собачий. И чем же отплатил академик Сахаров советскому народу за
такую охуительную зарплату? Концепцией «время – качан капусты». іб-ти хуй!
Значит, и революция, и гражданская война, и первые сталинские пятилетки, и
Великая Отечественная, и подвиги советских солдат, и героическое возрождение
разрушенного народного хозяйства, и сталинская медикаментозная реформа, и его
бессмертная теория Внутренней и Внешней Свободы, – все это только полчища тли
на гнилом капустном листе, мандавошки, блядь какие-то!

Он кинул папку на стол, склонился над «подноготными» инструментами, выбирая:
– Вавилов был страшной гнидой. Я поседел в тридцать лет, пока расколол его, Но
он был явный вредитель. Вредитель по убеждению. Ты же – вредитель тайный. Не по
убеждению, а по гнилой антисоветской природе твоей. Господь дал тебе умную
голову, здоровое тело. Великий Сталин – цель в жизни. Советский народ обеспечил
идеальные условия для работы. А ты, сучий потрох, за все это попросту насрал.
И Господу, и Сталину, и народу.

– Но… я… де… лал бомбу… – прохрипел Сахаров.
– Бомба – бомбой. А время… это – время. Выбрав две похожие на наперстки насадки,
Хват завел в них пружины, капнул азотной кислоты и надел набольшие пальцы ног
академика. Насадки зажужжали. Тончайшие иглы вошли Сахарову под ногти,
впрыснули кислоту Он мускулисто качнулся, словно зависший на кольцах гимнаст, и
закричал протяжным криком.