Фетиши (или призраки) разного рода и сорта банкротств темными тучами
и столетиями кружат над Европой и остальным миром. Так называемые рассветы
(или расцветы) и годы стабильности - всего лишь унылая в своем сомнамбулическом
предназначении песня, как нечто среднее между пафосом свадебного хоровода
(после которого кому-то надо раздвигать ноги) и завистью похоронной процессии
к освободившемуся от сует и страхов.

Бифуркация, как непредсказуемое (но революционное) изменение параметров
системы, никогда не наступает вовремя. Это рок тех инстанций, которые
находятся за гранью понимания и контроля вождей людоедских племен и их
бухгалтеров и казначеев. Для того, чтобы "заслужить" резкий поворот (или
вираж) своей истории не надо делать ровным счетом ничего. Современные
экономические модели во многом носят имитационный характер, обслуживают
психотерапевтические запросы социума и в отношении прогнозов пользуются
методами метеорологов: завтра будет не намного лучше/хуже того,что сегодня.

Это идеология конца мира (или мiра по ЖА). В забегах на длинные исторические
дистанции не имеет значения сиюминутное лидерство или отставание. Главное-
финишировать. Хуже всего дело обстоит с самим понятием этого финиша.
Как некоей границы, за которой видится (или желается) продолжение. Или
последнего предела, где замыкается очередной круг иллюзий на спасение.
У набитого колбасой живота убогий жизненный цикл. Он между двумя дырками,
которые (в принципе) можно менять местами. Политическая экономия пытается
гармонизировать (или оптимизировать) коммуникации между входом и выходом.
В этом отношении Украина является весьма удобным (классическим) объектом
для управления. Мы же, понимая, что не в состоянии контролировать 145
миллионами населения имеющуюся территорию (в любом смысле и виде этого
контроля), просто существуем в промежутках между революциями и дефолтами.

В этом смысле показателен спор Эрнста Неизвестного с нашими диссидентами.
Они хотели, чтобы памятник в Магадане (его установили в 1996 г.) назывался
"Жертвам политических репрессий". Э.Н. был согласен только на название
"Жертвам утопического сознания". В результате компромисса мемориал был
назван "Маска Скорби". Мне он напомнил статуи острова Пасхи, которые безучастно
смотрят в безбрежную пустоту океана. Они символ утопии, которая не подвластна
времени и не умеет скорбеть...