То, о чём Вы говорите - это бытовой стереотип, который располагается
между лолитофилией и барбианством. Последние не являются извращением и
не в состоянии инициировать в железах и иных местах никаких около
садистских феноменов. Только последние способны удовлетворять призыву
изощрения, целью которого является тотальное прощание с натурализмом
(именно на него Вы призываете глазеть) и отвержение натюрмортов с теми,
кто в них шевелится и издает звуки.

Любезный ЖА в ответ Историку очень тонко заметил про нечто, что фактически
приросло к животу. Это нечто с момента появления на свет тянется туда,
где раньше была пуповина, как дверь в по-настоящему единственный дом.
Ныне эта дверь у некоторых заросла волосами. Но воспаленный мозг стремится
восстановить единожды разорванную цепь. При этом он понимает, что источником
томительного блага может быть только он сам. Всё остальное (приросшее,
стоящее или упавшее)- фактически никчемные атрибуты. В лучшем случае
временные и ненадежные слуги, которые рано или поздно разочаруют и предадут.

Если свинью с рождения натаскивали искать трюфели, зачем приносить хозяину
недозрелое яблоко из леса, в котором оно никогда не росло. Невесть откуда
взялось и любит неожиданно падать на чужие головы. Девицы, девственницы
и тому подобные тела даже Ньютона способны довести до состояния, когда
можно пожалеть об изобретении закона всемирного тяготения. Настоящий эстет
заманит сказку (именно о ней Вы говорите) в парк аттракционов. Усыпит её
с помощью какого-нибудь снадобья, набьет влагалище дерьмом, зашьет его
снаружи золотыми нитками. Оденет всё это в белое подвенечное платье и
оставит просыпаться на колесе обозрения. Только такое послевкусие способно
примирить фетиш молодецкой эрекции (в любую дыру гвоздь) со зрелой идеей не
проникать и не прикрепляться. Не покупать чужие вишневые сады. А очутиться
(как забитый и забытый лакей Фирс у Чехова) в пустом доме и в 87 лет
сокрушаться, что так и не жил.