- Володарский: Мы пили очень сильно. Он крепкий, его свалить невозможно. Раньше-то он был худой, длинный такой, и волосы длинные — прямо итальянец. Здоровый, да, плечи у него широкие. Но все равно, даже если по весу брать, он выпивал очень много, его трудно было перепить... Эх, сколько я здесь денег оставил... Сейчас вспоминаю, аж дурно.
- культура: Новый Дом кино можно было построить?
- Володарский: Вот, точно! Я все 70-е годы получал около четырех тысяч рублей в месяц. Притом что зарплата министра была восемьсот рублей. У меня пять фильмов лежали на полке, зато я выбился в ведущие драматурги. Мои пьесы шли по всему Союзу. Две во МХАТе, у Ефремова: «Долги наши» и «Уходя, оглянись». В Вахтанговском шла «Самая счастливая», в Ермоловском — «Звезды для лейтенанта», в Пушкинском «Яма». Но мы с Володькой умудрялись все пропивать. Я приезжал в «охранку» — охрану авторских прав в Лаврушинском переулке. Мол, денег взаймы не дадите? Нам надо! Тетка с ужасом говорит: мы же вам только что перевели 3800, мы в долг не даем. Поднимали реестр, там колонки городов, где идет спектакль… Ах, ну что же делать, полторы тыщи вам хватит? Володька кивает: хватит. Я им: мол, хватит... Ужас, ужас...

Насчёт термина "Катя" - ни разу не слышал его в употреблении в 70-80-е годы.
Возможно, что в песне на блатную тематику заложена стилизация под 40-50-е. Тогдашняя "Катя", сотенная, равнялась десяти рублям после реформы 1961 г.
Кстати, та, дореформенная, сотенная купюра по размеру и цвету была похожа на царскую. Только Лукич вместо Катьки.

А уже сотня 1961 стала совсем другой внешне.