Это было 25 лет тому назад… Команда пловчих МГУ прибыла в спортивно-оздоровительный лагерь МГУ "Буревестник" под Туапсе, когда я уже готовился к отъезду. Компания моя к этому времени в основном уехала в Москву, а мне оставались еще три дня для завершения отдыха перед напряженным трудовым годом. Девушки-пловчихи, возглавляемые толстым тренером Маньковым (известным своим умением плавать вперед ногами), сразу привлекли мое внимание, и не только мое, - и своими точеными фигурками, и своим задором и весельем. Особенно выделялась одна из них, стройная кудрявая блондинка Вера, член сборной Союза и участница чемпионата мира. Когда кто-то отзывается не вполне лестно о фигурах женщин-пловчих (дескать, они чересчур мускулисты, широкоплечи и т.п.), я вспоминаю фигурку Веры и бросаюсь на защиту всех пловчих нашей планеты.
Поскольку я был один и немного скучал, я присоединился к пловчихам - нашелся общий знакомый, который нас всех представил, и вот мы уже все вместе играем в футбол, перебрасываясь ничего не значащими фразами то с одной, то с другой девушкой. Познакомились мы и с Верой, поговорив чуть дольше и серьезнее, чем с ее подругами. На следующий день у нас была автобусная экскурсия на природу - в чудесное место в горном урочище. Вся компания дружной стайкой поднялась вдоль горного ручья, звеневшего среди буйной южной растительности. Случайно или нет, но мы шли с Верой друг за другом, в какой-то момент мы взялись за руки, пальцы наши сами собой переплелись, и мы не выпускали рук до самого конца экскурсии, почти ничего не говоря друг другу. На следующий день я уезжал, и решил организовать небольшой прощальный вечер, пригласив к себе Веру, тренера Манькова и еще одну из девушек. Мы очень весело сидели, шутили и смеялись, пили вино под кавказские тосты. Мой поезд уходил около одиннадцати вечера, но я, казалось, забыл об этом, не сложив еще даже чемодан. Когда начало темнеть, Вера, сославшись на усталость, извинилась, мы попрощались, и она ушла в свою комнату, а стайка пловчих побежала на танцы, где уже гремела музыка. До отхода поезда оставалось чуть больше часа, но я думал вовсе не о сборе чемодана. Немного подождав, я прошел в корпус, где жили пловчихи, и вошел в комнату Веры. Она была одна, - соседки ушли на танцы, - лежала на кровати и, казалось, спала. Я подошел, сел рядом с ней, взял ее за руку, - никакого ответа. Я поцеловал ее в губы - ни один мускул не шевельнулся на ее лице. Я снял с нее простынку - она была в маечке и шортиках - и моя рука, нежно гладя ее животик, продвигалась все дальше и дальше. Вера по-прежнему, не говоря ни слова, делала вид, что спит. Наконец моя рука добралась до цели - и боже мой, там все уже горело огнем страсти! За всю свою жизнь я не встречал такой горячей, влажной, истекающей желанием "подружки"! Рука моя начала действовать, и каждому из пальцев нашлось применение. Вера помогала мне движениями своего тела, но лицо ее по-прежнему было невозмутимо, а глаза закрыты. Я уже не мог сдержать себя, стянул с нее шортики и, приспустив свои, расположился над нею. Мой "друг" готов был войти в ее лоно, и в этот момент скрипнула дверь и на пороге комнаты появился тренер Маньков! Каким-то мгновенным, неуловимым движением я натянул на себя и Веру все, что оказалось под рукой, и даже не понял, видел ли он мое начальное положение. Я сидел рядом с Верой, а Маньков, заведя со мной какой-то разговор, предложил вместе пройтись, - он, видимо, чувствовал свою ответственность за юных пловчих, и не мог допустить того, что чуть было не произошло. Мы походили с ним несколько минут на воздухе, и я сделал вид, что спешу собирать свой чемодан. До отправления моего поезда оставалось полчаса. Когда Маньков ушел, я снова устремился к Вере, и она по-прежнему казалась спящей. Где ключ от комнаты, я не знал, и дверь по-прежнему была не заперта. Я попытался закончить начатое, но она жестами, по-прежнему не говоря ни слова, дала мне понять, что снова хочет мою руку. Я несколько огорчился, но снова сделал то, что ей было так приятно, - у нее все горело и истекало соками по-прежнему, и она стала вновь помогать мне своими неповторимыми движениями, до тех пор, пока не достигла полного наслаждения. Я посмотрел на часы - до отхода поезда было пятнадцать минут, и я уже не мог быть больше у Веры ни секунды. Поцеловав, ее, по-прежнему лежавшую с закрытыми глазами, я прибежал в свою комнату, побросал все, что попалось на глаза, в чемодан, и кинулся к платформе. В последний момент я вскочил на подножку своего поезда, безмерно сожалея о том, что не остаюсь хотя бы на один день.
С Верой мы даже не успели обменяться телефонами. Приехав в Москву, я как всегда окунулся в круговорот дел и забот, казалось, забыв о прекрасной юной пловчихе. Я не пытался ее найти, но несколько раз какие-то знакомые передавали мне от нее приветы и намеки на желание продолжить знакомство. Велик МГУ - лишь через год мы случайно встретились с Верой, хотя я там работал, а она была студенткой одного из гуманитарных факультетов. Мы мило побеседовали ни о чем, хотя каждый, я уверен, думал в эту минуту о том южном вечере и о том, так и не реализовавшемся, порыве. Я взял у нее телефон, по которому, к стыду своему и сожалению так никогда и не позвонил.