Из комнаты доносится тепло зажженных свеч. Я вижу твой ВГЛЯД издалека.
Как блиллиантик, он блестнул на секундочку. Нечто интимное, нежное, близкое только тебе и мне отразилось в зеркале понимания. Но мы пока еще не одни...

...В голове звучит "Болеро" Равеля, неясно перетекая в "Кармен" Бизе. НИТЬ замешкавшихся еще МЫСЛЕЙ в голове СНОСИТ СМЕРЧЬ синтеза музыки и огня в теле. Существо теряется в зачинающейся буре эмоций. Все тянется к ТЕБЕ… Между нами мощный мерцающий ПОТОК связи. Волнение. Незримые пальцы пианиста, пробегающие по спине. Откидываю плечи назад, как бы потягиваясь. На самом деле - скидываю с тела ВОЛНУ желания, залившую меня в мгновенье.
Пропрыгала мимо МЫСЛЬ ехидная: «А с междуножья движением плеч эту влагу скинуть уже не удааастся». Хм. Управление собственным существом дает сбой. Напряжение повышается. Делаю усилие над собой. «Омммм, я сильный, я не пукну» – еще немного стеба, чтобы придти в себя. Сие слабо удается. Да и не особо нужно это, т.к. знаю: как только все уйдут и мы останемся наедине, правила улетят восвояси.
Да, решаю я, сегодня не буду спешить, сегодня будет вечер, сравнимый только с лучшим вином Вселенной.

Гости ушли. Закладываю посуду в машинку. Специально наклоняюсь, чтобы ощутить твой взгляд на моей заднице. Мне нравится сейчас чувствовать, что ты меня ХОЧЕШЬ. Тащусь от этого и становлюсь мокрой "насквозь".
М-м-м… дуновенье призрачной вуали Желания облачило чарующе себя, рассыпав на меня конфетти фантазий, доводящих до дрожи в теле:

Ты все также сидишь в кресле. И куришь необыкновенно ароматную сигару.
Чутка на запахи невероятно. И люблю запах чистого тела, и, как ни странно, свежевыглаженной рубашки; аромат BOSS вообще «кладет на лопатки».

И вдруг ты произносишь СЛОВА, вносящие оцепенение в мою суть…:
«РАЗДЕНЬСЯ. ...НЕТ, НЕ ПОДХОДИ. СТОЙ ТАМ. РАЗДЕВАЙСЯ И ДЕЛАЙ ЭТО МЕДЛЕННО."

Гром «Арии Мефистофеля» звенит в ушах. Тело тут же реагирует – чувствую жар и собственный пульс между ног.
Рядом окно без тюли, и в окнах напротив прекрасно видно нас. Сей факт вносит толику морального смятенья, замешанную на легкий, неосознаваемый пока, врожденный эксбиционизм.
КОКТЕЙЛЬ крепких напитков Противоречия физического и духовного начал дарит опьянение, и под Цеппелиновский блюз я начинаю медленно стягивать с себя накидку золотистого цвета.
В твоих глазах вижу собственное отраженье. Не чувствую грани реальности-нереальности. Я начинаю выполнять твой приказ. Не знаю еще, каков ты в постели. Не прикасалась к твоим губам. Но готова предстать пред тобой совершенно нагая.
Руки делают неторопливое, но верное движение - струящаяся ткань вечернего платья летит на пол. Вынимаю ступни из туфель. Держащая прическу шпилька нарочно выскальзывает из волос - россыпь кудрей ниспадает на плечи. Опускаю бретельки бюстье, делаю движенье руками вверх, снимая его с себя. Чувствую, как соски, ласкаемые холодком, обретают твердость…
Остались лишь маленькие черные трусики и шелковые чулки…
«СНИМИ С СЕБЯ ВСЕ, ЧТО ОСТАЛОСЬ».
Ноги подкашиваются - столь велико возбужденье. Влажные от сока трусики… Теперь чулки… Все бросается на пол. Уже не знаю чего хочу Я. Нет мыслей. Есть только ТЫ. Замечаю, что становлюсь зависимой от твоих слов.

«ПОВЕРНИСЬ КО МНЕ СПИНОЙ» - говоришь ты и смолкаешь на несколько мгновений, которые кажутся вечностью………………
«ВСТАНЬ НА КОЛЕНИ. РУКИ НА ПОЛ... РАССТАВЬ НОГИ. ЕЩЕ... ШИРЕ, Я СКАЗАЛ.
ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА».
Чувствую впервые то, что, львицей будучи в постели всегда дотоле, я умею быть и покорной и мне нравится это.

Сердце неистовствует. Чувствую прохладу летней ночи. Слышу: ты подходишь ко мне... садишься на пол... Запускаешь пальцы в волосы. Проводишь другой рукой от поясницы к шее. Я не выдерживаю, меня начинает бить дрожь! "НЕ ДВИГАЙСЯ." Чувствую твои дурманящие прикосновения: плечи…линии рук…грудь…сжимаешь ее слегка…касаешься соска… живот… ниже… вздрагиваю… ягодицы… бедра… Ты надменный ВЕТЕР, застигнувший меня обнаженную и хотящую врасплох, гуляешь по телу подушечками своих пальцев, владея и управляя мной...
«ПОСМОТРИ НА МЕНЯ.»
Ты вынимаешь пояс из брюк. Звон бляшки, ударившейся о пол. Вздрагиваю. Одной рукой трогаешь мои губы, приоткрывая мой рот. Начинаю целовать твои руки. Резко останавливаешь. «КАСАТЬСЯ МЕНЯ СМОЖЕШЬ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ЭТОГО ЗАСЛУЖИШЬ». Вопросительно смотрю на тебя. Еще не подозреваю, что ДОЛЖНА буду сделать. Должна... потому что уже вошла в эту игру и обязана пройти ее до конца...

Продолжение следует.

Из ванной комнаты доносился явственный запах фуфлового ганджубаса. Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною… И тут среди кучи заплывших потерянных глаз гостей я вижу ВЗГЛЯД. Осмысленный взгляд. Не Эрих Марии Ремарк и не Сальвадора Дали. Даже не Сергея Пенкина. Просто случайный взгляд, который не успел погаснуть, придавленный дерьмовым каннабисом. Не успела я поднять палец, взгляд потух, алкоголь сделал свое дело. Вот так всегда, зови этих гостей. Не дождешься, когда свалят, прости господи…

…В голове звучит "You Called Me A Wild Rose" Ника Кейва вполне осознанно перетекая в "Доители Изнуренных Жаб" Лаэртского. Триада небесных чувств переходит в квинтэссенцыю небытия. Вещество подсознания сливается с реальностью парадокса. Колбасит не по-деццки. Аж потею и воняю, наверное. Стряхиваю очередных крокодилов со спины, их когти оставляют след. Ничего, в следующей жызни они не будут так заметны.
Епт, я пукнула! Усилие воли, "это не я!!!" Ой-йо, с подливкой… Ясно, это тот козел, который блестел осмысленным взглядом пару часов назад. Аж глаза выедает. Как в хлеву… Даааа, спишем влагу на эротизм. Почему бы и нет? Кто знает, как я пахну, когда выпью?
Тот баран с взглядом не знает, факт. И кто ж ему даст? Сюда иди, задрот, я научу тебя Родину любить… Я проглумлюсь над тобой так, что Торквемада взвоет от зависти, посыпав седую плешь пеплом учений Галилея. "Ты покойник, мать твою!"(с)Голливуд.

Последних забрало ПМГ. А ты, баран, останься! Стоять, кому сказала!!! Ааа, ну пописать – святое, давай-давай, только недолго. Вытираю харч с пола, невольно наклонившись и приняв позицыю из кинофильма про блестящих мачо. В этом месте обычно героинь брали сзади, грубо задрав юбку и разорвав трусы. Но единственный мачо глухо икал в толчке, кормил Ихтиандра и даже не мог предположить своим отравленным мозгом, какая страшная судьба ему уготована. От предвкушения глумления в зобу дыханье сперло. Очередной пук с подливкой только добавил сексуальной решимости. Сейчас этот урод подумает, что я потекла от вида его мутной рожи. Тваюмать, ты уже здесь!

Запах беспонтового каннабиса, сизого портвейна и немытого некоторое время тельца мачо воздуха тоже не озонировало. Дезодорант "Елочка" отлично бы подошел под мятый ворот твоей рубашки. Ты - мечта для Проктора и Гэмбла, их путеводная звезда пленительного счастья, их пенсионный фонд, тваю мать, надеюсь, что при твоем запахе, усугубленным желудочными испарениями, мой понос по колготкам покажется тебе фаллопиевой слезой, дурак, дурачок, дурашка…

И вдруг ты произносишь СЛОВА, вносящие оцепенение в мою суть…:
"Слыыышь, ик… Раздевайся, быро, нах!…" О нет! Разве такие слова говорят даже в третьесортных сериалах? Какой же ты мачо после этого? Ведь не ради этого я оставила тебя здесь сегодня… "Че не врубилась? Мне чо, несколько раз повторить нада?"

"Че выжрать осталось?" И под коктейль остатков в один стакан, под завистливые взгляды школьников с биноклями из соседнего дома, каждый вечер занимающих позицию напротив моего окна, я, дабы избежать вселенского коллапса в отдельно взятой квартире, начинаю, считая пульс между ног, отдаваться на волю победителя – моего сегодняшего фаворита, звезду моих сегодняшних мучительных грез, победу моего девичьего онанизма. Чудесная музыка Бориса Моисеева заставляет дрожать мои колени, предательски расслабляя сфинктер для очередного увлажняющего шептуна…

Я медленно снимаю телогрейку мышиного цвета, оранжевый жилет, шерстяную косынку. Че я дура что ли, кобениться? Несколько железных зубов научили меня быстро соображать. Чувствую, что реальность покидает тебя, мой сладкий мачо. БелкИ твоих глаз закатились, горло судорожно сокращается. Нашатыря нет, вот, может, нюхнем колготки? Да, милый, ты ожил, вот счастье-то. Конечно, я помню, что ты сказал мне раздеваться…
Натруженные руки с трудом скидывают видавшие виды валенки. Портянки, как бы сами спадая, обнажают мозолистые пятки, почти заглушая амбрэ от колготок. Зажав рукой дыру в колготках, медленно, чтобы не просыпать, снимаю ватные штаны. Нижняя часть тела как будто вышла на свободу после пожизненного заключения. Пока не успел привыкнуть, снимаю колготки, придерживая предательский теплый ускользающий слой. Снимать ли вторые? Или не заметит? Снимаю ушанку, пусть увидит, что на моей бритой голове нет места насекомым, вдруг это важно для НЕГО?
Я стояла перед ним пракически нагая. Свитер и тельняшку, пару трусов и колготки я научилась не снимать никогда еще в СИЗО. Шерстяные носки и варежки были привязаны веревочками еще с детства, так что они тоже оставались на мне.

«СНИМИ С СЕБЯ ВСЕ, ЧТО ОСТАЛОСЬ». Ноги дрожат от страха. По зубам или в брюхо? Кулаком или стулом? Тихий шептун принес еще чуть подливы. Я готова, мой маленький мачо…

«ПОВЕРНИСЬ КО МНЕ СПИНОЙ» - говоришь ты и смолкаешь на несколько мгновений. Ну не я же виновата, лучше бы ты рассматривал складки на пузе, чем то, что потрясло тебя сзади. Ты блюешь целую вечность, ты столько не выпил.

«ВСТАНЬ НА КОЛЕНИ. РУКИ НА ПОЛ... РАССТАВЬ НОГИ. ЕЩЕ... ШИРЕ, Я СКАЗАЛ.
ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА».
Такой игры я не знаю, это меня всерьез пугает. Лишь бы не сапогом…

ЕБЛЫСЬ!!! "О, Дааа, мой мачо!!!" Глухо пукнула я, потеряв пару железных зубов. Горячая промежность приняла на себя удар пьяного сапога. Он был точен, этот безжалостный ниндзя. Импульс сапога не позволил мне даже думать о том, чтобы остаться стоять слегка нагнувшись… Глухо звякунули железные зубы о батарею. Хрустнуло темечко об угол стены.

Очнувшись, ощущаю себя лежа в липкой луже непонятного происхождения. Очень болит все – от стальных зубов до порванных колготок. Запекшаяся кровь во рту не дает сказать и слова. Чувствую прохладу летней ночи. Слышу: ты подходишь ко мне... садишься на пол... Запускаешь пальцы в волосы. Кричишь, долго трясешь рукой, ругаешься. Дааа, лучше бы ты погладил разбитую голову.

«ПОСМОТРИ НА МЕНЯ.» Да, я вижу твое пьяное лицо. Ты вынимаешь пояс из брюк. Звон бляшки, ударившейся о пол. Вздрагиваю. Только не пороть, воспоминаний из деццтва больше чем достаточно на всю жызнь. Одной рукой трогаешь мои губы, другой приоткрывая мой рот. Начинаю целовать твои руки. Резко останавливаешь. «КАСАТЬСЯ МЕНЯ СМОЖЕШЬ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ЭТОГО ЗАСЛУЖИШЬ, БЛЯТЬ!». Вопросительно смотрю на тебя. Еще не подозреваю, какая ПОДЛЯНКА меня ожидает…

Продолжение следует.

Дисклеймер: Сорри всем сочувствующим эстетам и аффторше, просто был пьян, показалось смешно, есть повод для глумежа. На одном дыхании тяжело написать, тем более, подшофэ. Так штыыы, сорри еще раз. Это своеобразный манифест здорового цынизьма против возвышенно-пафосного онанизьма.